— Достукался. Мы идём к Евгению Петровичу, собирайся! Побыстрее! — сказала Мама и сунула в женкины руки кулёчек со своей виной.

Собираться побыстрее не вышло, потому что со штанами ещё туда-сюда, но пролезть в рукава рубашки, не выпуская кулёк из рук, было сложновато. И ботинки зашнуровать тоже, но поставить кулёк на пол Женька не рискнул: Мама им очень дорожила.

— Что ты копаешься? Опаздываем! — ворчала Мама, надевая на женькину спину рюкзак со своим страхом не соответствовать.

На улице Женькины дела шли поначалу неплохо, но на остановке Мама едва не пропустила нужный автобус из-за Женьки, который загляделся на полосатого уличного кота и поэтому не слышал маминых криков: “Женя! Пятнадцатый!”

— Раззява!.. — напряжённо процедила Мама, тащя Женьку за руку на свободное место. — Сядь нормально! — добавила она и пихнула ему на коленки своё раздражение.

В автобусе тоже было скорее хорошо, ведь место Женьке досталось у окна, и, притом, везти на себе поклажу, когда сидишь – совсем не тяжело.

Когда автобус приехал к “нашей остановке”, Женька, подхватив под мышку коробку с маминым раздражением, выпрыгнул со ступенек на асфальт. Прыжок вышел не очень удачным: Женька приземлился на коленку и замарал брюки.

— Да за что же мне это! — сморщив лицо и пугающе постарев от этого лет на двадцать, Мама очистила женькину штанину, и, пробурчав: “Позорище!”, положила в его привычно протянутые руки объёмный свёрток. Свёрток был хитрый: внутри его лежал стыд, обёрнутый неполноценностью, которая в свою очередь была завёрнута в превосходство, и это последнее как раз и придавало свёртку внушительный объём.

Свёрток был не так уж тяжёл, ведь превосходство в нём было дутое, но он загородил почти весь обзор, и Женьке приходилось ориентироваться только по звуку маминых шагов.

Перед тем как войти в Евгению Петровичу, мама осмотрела, всё ли у Женьки в порядке, а так как руки у него были заняты, свою боязнь отвержения она повесила ему через плечо.

В кабинет Евгения Петровича Женька зашёл боком – так было лучше видно, хотя видно всё равно было мало, почти что ничего.

— Привет! — услышал он откуда-то из-под потолка – Тебя как зовут?

— Здравствуйте, Евгений Петрович. Его зовут Женя. Я женина Мама, я вам звонила, мне рекомендовали…

Мама затараторила сразу много слов, из которых Женька успевал разбирать только привычные:

— Учительница жалуется… Уроки все со скандалом… Все дети как дети… Нервы мотает мне… Сил уже никаких нет… Невнимательный, витает в облаках… Стыдно в школу зайти…

Евгений Петрович слушал долго, а потом спросил:

— Вы пришли проконсультироваться по поводу ребёнка?

Мама кашлянула.

— Ну… Да…

— А почему же вы не привели его с собой? Мы вроде бы об этом договаривались?

Мама раскрыла глаза.

— Так вот же он! Женя, поздоровайся!

Но Женька не успел открыть рот…

— Извините, но ребёнка я здесь не вижу. Это носильщик!

— Что? — не поверила своим ушам Мама.

— Замечательный, надо сказать, носильщик, дисциплинированный, настоящий профессионал! Стоит, держит на себе весь ваш багаж и слова не скажет, что устал, что ему здесь неинтересно…

— Вы что несёте? — прошептала побледневшая Мама. -Вы издеваетесь? Мне о вас так хорошо отзывались, это что, шутка?!

— Не бойся, девочка, — сказал Евгений Петрович и погладил Маму по голове – тебя никто не ругает.

— Какая я вам девочка??!!

— Обыкновенная. Лет десять – одиннадцать. Смотри сама! – Евгений Петрович указал рукой на большое зеркало, в котором отражалась похожая на Маму школьница в коричневой форме, с растрёпанной “корзиночкой” на голове, нервно теребящая измазанные синей пастой пальцы. Вид у школьницы был виновато-испуганный, словно она ожидала, что сейчас достанется от учительницы на несделанное домашнее задание.

— Что за дурацкие фокусы? Я не для того пришла, чтобы вы развлекались! Я взрослая женщина! — закричала школьница, топая ногами и стремительно уменьшаясь в росте. — У моего сына проблемы с учёбой! Я хочу, чтобы мой ребёнок был нормальным! Хочу! Хочу! Дай! Дааай! Аааааа! Уааааа! Уааааа!

Евгений Петрович взял на руки заливающегося криком младенца и вдруг заворковал голосом то ли мамки, то ли няньки:

— Ну-ну-ну, тише, тише, моя маленькая, моя золотая. Я с тобой, я тебя не брошу. Не бойся, всё хорошо, хорошо…

Когда малышка перестала плакать и тихонечко засопела, Евгений Петрович подошёл в Женьке и присел на корточки.

— Привет! — повторил он тихо.

— Здравствуйте — прошептал Женька.

— Как тебя зовут?

— Женька…

— Класс! Меня тоже Женька зовут. – улыбнулся Евгений Петрович. — А сколько тебе лет?

— Восемь – ответил Женька почему-то не очень уверенно.

— А точнее? — прищурился собеседник.

— Пять с половиной – сказал Женя, посчитав что-то в уме.

— А ещё точнее?

Женька высвободил из-под свёртка левую кисть и показал на три пальца.

— Я так и думал! — с мальчишеской самоуверенностью заявил Евгений Петрович по имени Женька. — Значит, ты уже совсем самостоятельный и сможешь мне помочь.

Женька кивнул.

— Видишь, как получилось – я сейчас буду занят с малышкой, и некому поиграть с моими игрушками. А они сидят в своей комнате и очень скучают, я с ними с утра не играл! Может, ты этим займёшься? А поговорим мы потом.

Женька вздохнул и глазами показал на кульки и свёртки, которыми был обвешан с ног до головы.

— За багаж не переживай. Мы его оставим в надёжном месте – вот тут, за креслом, а когда поиграешь, то сможешь забрать его обратно. Если захочешь.

Женька аккуратно сложил кулёчки, свёртки и рюкзак за кресло и отправился в комнату с игрушками. Он открыл дверь комнаты и действительно увидел множество всяких игрушек, и ему даже почудилось, что разноцветные гоночные машины в нетерпении зафырчали моторами, а большой плюшевый далматинец весело подмигнул пластмассовым глазом и переступил с лапы на лапу.

На пороге Женька беспокойно оглянулся – всё ли в порядке? И увидел, что малышка уже проснулась и пытается встать на ножки, цепко держась за заботливые руки Евгения Петровича.

“Без меня справятся!” подумал Женька — и шагнул навстречу своей игре.

Людмила Сорокина, 2009